[rennis]

Тот неловкий момент, когда тебе не с кем поиграть в ролку по рестлингу, и ты играешь сам с собой? ахаха

когда надо вылить этот яд из себя, и ты пытаешься сделать это с помощью творчества и надеешься, что если не поможет, так хоть что-то интересное удастся создать


Моксли/Эмброуз немножко
селфцест? может

***

- Вижу, ты совсем не скучал по мне. – Покачиваясь, как пьяный (а может, он и пьян?), Моксли подходит к Дину. Его влажные от пота растопыренные пальцы ложатся на золотые кудряшки Дина, и Моксли проводит по ним руками от макушки Эмброуза до его затылка. – Вау, какие мягкие волосы. А как они пахнут?

- Руки убери, - Дин отталкивает Джона с усилием, но не резко, а, скорее, как надоедливого товарища. Всё, что угодно, лишь бы не выдать уже возрождающийся внутри страх. Но Моксли настойчиво подскакивает к нему и впивается носом в его кудрявый висок.

- Приятно, - хрипит он, - Я только помню, как они пахли кровью и ржавой водой. Ты многое смог изменить, пока меня не было. Только себя не смог, Эмброуз. Иначе меня бы здесь не было. Меня бы здесь не было, но я всё ещё здесь. Ты можешь запереть меня, удержать меня, но до конца уничтожить меня ты не можешь. Тебе это и не надо, потому что ты знаешь… - Мокс видит, как Дин демонстративно закатывает глаза, и качает головой в ответ, - знаешь, что в конечном счёте тебе никто не поможет. И когда ты останешься один, на сцену, ослепительно сияя, выйдет Джон Моксли. И всё исправит. И защитит…

- Помолчал бы! - перебивает Дин, - Если бы ты столько не трепался, то увидел бы, что я и без тебя прекрасно справляюсь. Я и без тебя могу себя защитить и, честно говоря, делать это гораздо легче, когда тебя никто не тянет на дно и не разъедает изнутри.

- Я знал, что люди неблагодарные. И я всегда говорил тебе это. Но не ожидал этой неблагодарности от тебя. – Джон стаскивает с себя фирменную жилетку и водит пальцами по своим влажным от пота плечам, пытаясь рассмотреть дорожки шрамов, испещряющие плоть. Некоторые из них ещё свежие. У Дина они давно зажили, но у Джона ещё кровоточат и неизвестно, заживут ли вообще.

- Видишь всё это? Я все-е-е эти удары принял за тебя… - Моксли размазывает по предплечью выступившую из одной не зажившей ранки кровь, а потом подходит к Дину и подносит палец к его губам, которые тот тут же стискивает. – Всё за тебя, за нас, а ты даже не поблагодарил. Теперь говоришь, что сам себя можешь защитить. Всё сам. Наверное, поэтому каждый раз, когда тебя пытаются отпиздить, врывается наш самоанский спаситель, да? ЭТО ты называешь «сам»?

Дин бессильно молчал. Моксли не смог сдержать издевательской улыбки. Он обожал моменты, когда ему удавалось заткнуть Дина за пояс, задеть за живое. И вдвойне приятно было знать, что он один из немногих в состоянии лишить Эмброуза дара речи.

- Ты так и не понял… Проще смириться с тем, что ты всегда будешь оставаться один. Легче растрачивать себя до предела, стирать кулаки до крови, чтобы потом не о чем было жалеть. На сколько всякой хуйни нам с тобой пришлось напороться, чтобы сделать эти выводы! Но стоило кому-то слегка пригреть тебя, показать, что такое человеческое тепло, которое мы не должны были никогда познать, и ты уже всё забыл к чёртовой матери! Ты даже больше не ждёшь, что завтра Роман тебя бросит! А ведь кое-кто УЖЕ БРОСИЛ!

Эмброуз так и не нашёл, что ответить. У него не было слов. Но у него всё ещё остались кулаки, которые он, слушая пламенную речь Джона, сжимал всё сильнее и сильнее, пока один из них не проехался хорошенько по бледному лицу чёртова болтуна.

Джон согнулся в сторону, из его рта брызнула маленькая струйка крови вперемешку со слюной. Окровавленные губы дёрнулись, снова складываясь в острую ухмылку. Моксли выпрямился и принялся мять свой подбородок, стараясь выдавить ещё больше боли, чем он уже чувствовал от удара. Дин знал, что ему нравится эта боль. Дин знал, что боль не только не отрезвит Моксли, но опьянит ещё больше. И всё же он просто не мог больше выносить этого.

- Мне всё равно, что сделает Роман, уйдет он или не уйдёт! Если уйду я, я буду ничем не лучше него, если он меня бросит. – Эмброуз глубоко вдохнул и опустил глаза, - И ничем не лучше Роллинса. Если Роман… если я в нём ошибся, и он уйдёт, то пусть. Я лучше окажусь жертвой, чем предателем. Мне не привыкать быть брошенным, и тебе тоже.

- У уличных псов не бывает хозяев, Дин. – Неожиданно серьёзно заговорил Моксли. – но мне всё же интересно, знаешь… Чем он тебя так… подцепил. Как заставил поверить в то, что ты ещё не безнадёжен?

Джон на удивление спокойно приблизился к Эмброузу и, почти прижавшись, лизнул его в шею прямо за ухом, потом чуть прикусил зубами кожу. Дин не шевельнулся, но вздрогнул.

- Покажи мне этого Романа, мм? – зашептал Мокс, касаясь губами мочки уха Эмброуза, - Покажи, а? Дай мне хотя бы ночь с ним в нашем теле. Я хочу понять, что тебя так влечет. Глядишь, и мне с ним понравится… - Ногти Джона медленно прошлись по волосатой груди Дина, и тот послушно откинул голову назад. Руки Эмброуза обвились вокруг шеи Моксли, пальцы осторожно нащупали вены и артерии на шее, сомкнувшись на них, сперва поглаживая, потом давя на них все сильнее. Дыхание Моксли вскоре стало рваным, а колени подкосились, но Дин не разжимал пальцев до тех пор, пока не закрылись глаза этого надоедливого ублюдка. Каждый раз так непросто отправлять его обратно в сон, каждый раз приходится тратить столько времени и сил, чтобы отвлечь его и усыпить его бдительность. И каждый раз его едкие слова и наставления въедаются в память надолго, прыгая рикошетом по пустому сознанию. Но каждый раз у Дина хватает воли снова не поддаться этим словам. Пока…